О том, что в нашем доме живёт учёный, знали все соседи. Но вот чем непосредственно занимался и чем конкретно прославился академик Марк Григорьевич Крейн – было известно куда меньше. Вот разве что папа рассказывал мне, что в 22 года Крейн стал доцентом, в 26 – профессором, а едва перевалив рубеж 30-летия – членкором Академии Наук. И лишь гораздо позже, когда на русский язык была переведена и издана в СССР книга творца кибернетики Норберта Винера, стало ясно, что знаменит Марк Григорьевич на весь мир: иностранный член Национальной Академии наук США и Американской Академии искусств и наук, член Американского математического общества, почетный член Московского, Ленинградского, Киевского, Харьковского математических обществ, лауреат международной премии Вольфа, Государственной премии Украины, и премии им. академика Крылова… В посвящённой ему монографии "Теория рассеивания автоморфных функций" американские коллеги назвали его "математическим гигантом XX столетия". 
Автору этих строк и его ровесникам-тинейджерам во дворе Крейн казался старым и очень значительным, хотя даже пенсионного возраста в те времена ещё не достиг. Конечно же, нам было отнюдь не до математических глубин. Гораздо больше занимали нас немногочисленные в ту послевоенную пору машины на улице. Очень хотелось покататься, и мы просили шоферов: «Ну, хоть чуть-чуть, хоть до того дома!» Шофера чаще всего обещали прокатить нас «завтра», и мы в это верили и ждали завтрашнего дня, Только назавтра уже ни той машины не было, ни того дяденьки-шофёра. У грузовиков номера начинались с букв ФЖ («фаршированная жаба»), у легковушек – ЧС («честный спекулянт»), а у совсем уж редких частных – ЧТ («частный транспорт»). Впрочем, собственная машина была у соседа Крейна – доцента Г., который прославился не столько тем, что доцент, сколько тем, что парторг. Потому-то, видно, и в ходе защиты кандидатской диссертации на естественный для технарей вопрос об уровне возможной погрешности своих расчётов – ответил: «Я же коммунист! У меня погрешностей не бывает!» И уж, конечно, никого из нас на своей «Победе» доцент Г. не катал 
Собственно, а кто же это - мы?
Меланхоличный и во всём не по-детски размеренный Валера Адарченко из маленького второго дворика в нашем доме, востроглазый и шустрый дворницкий сын Юра Гаврильченко, рано отданный «учиться на музыканта» Марик Горенштейн с третьего этажа… Несколько постарше был Вадик Попов, сын популярнейшей в городе артистки-культмассовика, и оттого, видать, Вадик неизменно подчёркивал всем своим видом, что мы – совсем ещё салажата, а он – уже не пацан. Хотя, помню, однажды и он растерял всю свою напускную «взрослость». Это было, когда наш сосед по коммунальной квартире – боевой пилот-полковник (и близкий родственник легендарного певца Александра Пирогова из Большого театра) Алексей Иванович Алексеев подарил мне свой настоящий фронтовой планшет с лётными картами и бланками донесений, и я никак не мог не похвастать каждому встречному-поперечному этими раритетами. Вот тогда-то неподдельным восторгом горели глаза у всей нашей пацанвы, включая и Вадика. А что до Марика Горенштейна – он и вовсе тоскливо перевёл взгляд с моего уже планшета на свою потёртую дерматиновую папку для нот, расставаться с которой мама не позволяла ему, видимо, ни на секунду. 
И лишь привычно снимавший бельё с верёвок во дворе невысокий и коренастый сосед с голым торсом поверх пижамных брюк – дирижёр из Одесской оперы Давид Сипитинер – улыбался и вполголоса говорил Вадикиной маме: мол, чем бы дитя не тешилось – абы не плакало…
У них, у взрослых – появилась к тому моменту своя радость. Во дворе открыли общую душевую, и пришлось загодя устанавливать очередь: когда кому купаться, кому когда – стирать. Ведь о горячей воде в коммунальных квартирах тогда и мечтать не приходилось!
А потом прошло ещё несколько лет. И в тот подъезд, где на чётвертом этаже жил Вадик, на третьем – Марик, а на втором - ваш покорный слуга, въехал ещё один парнишка. Звали его Юрой Воловичем. Но поскольку каждый из нас был уже несколько постарше, и у каждого сложились свои интересы - как-то Юра в компанию «не вписался». То есть, всё было, конечно, нормально, с ним все солидно здоровались при встрече за руку, перебрасывались «по-взрослому» парой слов… - и тут же торопились по своим делам. В том числе, ясное дело, и к девочкам, которые, согласно законам природы, стали появляться у каждого.
Особым успехом тут пользовался Вадик. Как две капли воды внешне похожий на суперпопулярного Муслима Магомаева, он всё чаще не отказывал себе в удовольствии… выдать себя за всенародного кумира. Впоследствии был даже случай, когда довольно жёстко мы разыграли его на пляже. Он знакомился на ласковом песочке с очередной девушкой, и тут по «Ланжерону» разнеслось: «Внимание! Отдыхающий Магомаев Муслим Магометович из города Баку! Подойдите к радиоузлу – вас ожидает невеста!»
В одних плавках, едва успев схватить подмышку одежду, Вадик стремглав помчался к будке администратора: А как иначе, если за ним уже неистово неслась целая армия одесситок и неодесситок! Выйти их администраторской ему помогли только милиционеры, которые, и впрямь «узнав» в нём звезду, в своём воронке повезли его в гостиницу «Красная» (А где же ещё, по их разумению, мог останавливаться в Одессе «сам Магомаев»?!) Благо, по удивительному стечению обстоятельств Вадим тогда уже работал в Интуристе, и базировалась эта организация как раз в «Красной». Позже Вадик рассказывал: в машине милиционеры очень просили его хоть что-нибудь спеть, но он, характерным магомаевским жестом потирая нос, насуплено отвечал: «Извините – не могу. Пою только с Силантьевым!». И милиционеры верили: ведь и в самом деле, на телеэкране замечательный певец, как правило, появлялся непременно с Оркестром радио и телевидения под управлением Юрия Силантьева!  
Но эта история всё-таки была уже потом.
А тогда, в середине шестидесятых, пришло время – и мы разъезжались учиться. С раннего детства прикипевший к рисованию Юра Гаврильченко – в Ленинград, в Академию художеств. Марик Горенштейн – в Москву, «на музыканта», как и было запланировано издавна. 
И уже будучи московским студентом, я прорывался в Телетеатр на финалы КВН-ов, где блистал искромётным талантом недавний наш сосед Юра Волович,
Дом № 14 по улице Конной (тогда – Артёма) стоял по-прежнему. И по-прежнему дирижёр Сипитинер, как и все остальные его обитатели, исправно днём вывешивал сушить на верёвках бельё и снимал его перед уходом на работу в театр. Не стало боевого лётчика Алексея Ивановича Алексеева. Его комнату в нашей коммунальной квартире заняла семья известных в Одессе врачей Иваницких. А ещё в одну въехала дородная дама, которая перво-наперво вывесила в кухне, аккурат над мойкой, свою почётную грамоту, полученную по случаю ухода на пенсию – и заявила: «Я, сами видите, человек образованный. Меня не проведёшь. Я лично буду контролировать соблюдение графика уборки квартиры!» И все в доме её тут же так и прозвали: «Образованная»…
По «Голосу Америки» рассказывали о том, что весь математический мир продолжает восхищаться академиком Крейном. А доцент Г., хоть и не стал профессором, но всё же сменил «Победу» на «Волгу». Даром, что ли, автомобилей на улицах заметно прибавилось, и вряд ли кому-то из новой дворовой ребятни могло придти в голову - обращаться к незнакомому шофёру с просьбой «покатать»!  
Уже не было у власти Хрущёва, и никто более не вспоминал анекдотов ни про «кукурузу», ни про башмак на трибуне Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Передачи КВН по телевидению стали показывать только в записи, из которой предусмотрительно и тщательно удалялось всё, что «не соответствовало интересам великой Коммунистической партии, родного Советского правительства и лично дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева».  
По сегодняшней терминологии – то был «расцвет застоя». 
Но – и этому пришёл финал.
На дворе – 2006-й год. Без КПСС и Советского Союза. Сегодня моим друзьям из детства и мне столько, сколько было тогда, в конце 50-х - начале 60-х, академику Марку Григорьевичу Крейну (чей, кстати, 100-летний юбилей в будущем году, надо полагать, будет отмечен отнюдь не только в Одессе!).
Постарел и, уж не знаю - там же, на Конной, или по иному одесскому адресу, живёт патриарх нашего музыкального искусства дирижёр Давид Сипитинер.
Почил в бозе парторг-доцент Г.
Переехал жить за границу уже пенсионер Вадим Попов. Титулованным и маститым российским живописцем стал Юрий Гаврильченко. После на редкость успешного соавторства-сотрудничества с Аркадием Ининым и Леонидом Гайдаем («На Дерибасовской хорошая погода…», «Операция «Кооперация»… и др.) – в признанные мэтры кинематографа зачислен сценарист Юрий Волович. Крупного и солидного одесского бизнесмена Валерия Адарченко я встретил случайно несколько лет назад на послепремьерном банкете, когда его представляли в качестве спонсора нашумевшего фильма. А по всему миру нынче нарасхват в кассах билеты на концерты Национального Государственного симфонического оркестра Российской Федерации, которым, после кончины великого Евгения Светланова, руководит народный артист России и лауреат множества престижнейших премий Марк Горенштейн.
Конечно, можно было бы процитировать классика: «Да, были люди в наше время!».
Так удивительно ли, что, подъезжая иногда, по делам службы, или «по гастрольному случаю» - к служебному входу Украинского театра, я всё-таки поглядываю на столь знакомые чёрные железные ворота дома № 14 по улице Конной. 
Детство, знаете ли, особая пора. И события детства – они почему-то на всю жизнь сохраняются в памяти куда лучше, нежели то, что могло происходить совсем недавно…